Сахалин – 70 лет после войны
Доносится глухой звук барабана: там-там-там…. Он рождается из бревна, подвешенного на тонких деревянных сваях, и не успев появится на свет, почти сразу улетает в высокое голубое небо. За много лет это первое культурное мероприятие, организованное в местном краеведческом музее нивхами – малочисленным коренным народом, проживающим на Сахалине. Нивхов сейчас на острове осталось всего 2300 чкловек.
“Мы, нивхи, хотим показать, что мы до сих пор существуем”, говорит 67-летняя Антонина Начёткина, активистка и правозащитница, занимающаяся сохранением культуры и защитой прав коренного населения острова. На ней традиционный красный нивхский костюм.
Нивхи, которые и в наши дни, как и раньше, живут в низовьях Амура и на Сахалине, традиционно занимались рыбной ловлей и охотой и пребывали в полном согласии суровой природой этих мест.
Но в новое время, в течение последних ста лет, нивхи не раз становились жертвами непростой политичесокй ситуации между Японией и Россией.
По окончании японско-русской войны в 1905 году Сахалин был разделён по линии пятидесятой параллели. И так же между двумя странами были разделены населяющие остров коренные народы, такие как нивхи, ульты и др.
В конце Второй мировой войны как Япония, так и СССР использовали их для шпионажа. Обе страны, каждая на своей территории, проводили политику ассимиляции, результатом которой стало постепенное угасание традиционной самобытоной культуры.
“Сейчас даже дома у нас редко можно услышать родной язык. И многие традиции уже утрачены” — с сожалением замечает Антонина Начёткина.
С начала восьмидесятых в некоторых школах начали преподавать нивхский язык. Появились и газеты на этом языке. Но пока о полноценном восстановлении культуры говорить ещё рано. На севере Сахалина, где в основном и проживают представители коренного населения, работы значительно меньше, поэтому молодёжь в поисках лучшей жизни стремится перебраться в Южно-Сахалинск, самый большой город на острове. И с каждым годом этот поток становится всё больше.
Пятидесятилетняя нивха Марина Крагина 4 года назад начала по книгам учиться традиционному искусству работы с такими материалами как рыбья кожа и шкура нерпы. “В какой-то момент я почувствовала зов предков” — говорит художница. Она с гордостью держит в руках свои работы, украшенные анималистичным нивхским орнаментом, изображающим медведей, сов и других животных.
К моменту окончания Второй мировой войны на юге Сахалина жили около четырёхсот тысяч японцев. После начала советской оккупации большая часть из них переехала на основную территорию Японии.
Остались на острове – не всегда добровольно – только женщины, вышедшие замуж за корейцев и русских, и те специалисты, которых власть пыталась удержать разными способами, в том числе обещаниями достойных условий работы и жизни. Всего их набралось около нескольких сотен.
При этом эти люди жили надеждой снова увидеть родину и близких, но настоящее их возвращение стало возможным только с распадом СССР после 1991 года. Сегодня около двухсот японцев, в основном представителей второго и третьего — уже вполне обрусевшего — поколения нации, которая ранее господствовала на Сахалине, тихо проживают на юге острова, не привлекая к себе особого внимания.
“В советское время мы жили очень скромно. И самое большее, что могли себе позволить, это рис с карри” — вспоминает шестидесятилетняя Айко Боку, в девичестве Нагано, которая родилась уже после войны.
Её родителти, которые приехали с Хоккайдо и работали в совхозе, сумели воспитать и вырастить восьмерых детей. Мама часто рассказывала детям японские сказки, такие, например, как “Момотаро”, но никогда не упоминала прошедшей войне.
Боку-сан родилась и всю жизнь живёт на Сахалине, сначала советском, а потом и российском, том самом Сахалине, который раньше был территорией Японии и назывался “Минами-Карафуто”. Но проблем с тем, что она японка по национальности, у неё никогда не было. Сейчас она работает бухгалтером. Её муж — кореец. У них, двое детей. И уже есть внуки. “Война отошла в далёкое прошлое. У нас в семье обе культуры — и японская, и корейская мирно сосуществуют” — говорит она с улыбкой.
夜、これまた久しぶりに湯船に入る。魂が湯気と共にゆらりと抜けかけた。
犬たちよ枕を踏んで進みゆけ 